стояли на берегу и сокрушались, не зная, как им перебраться.
Тогда подошедший к бурлящему потоку Спитама Заратустра посоветовал им выстроиться в цепочку и крепко взяться за руки. Он же, встав впереди, присоединился к ним и перевел всех на противоположный берег. В зороастрийском учении этот человеческий мост послужил прообразом мистического моста Чинват (или Чинват-перето — Переход-разлучитель), по которому умершие уходят в загробный мир.
Ученые спорят о том, существовало ли представление о Чинвате в древнейших арийских преданиях или это сугубо личное теологическое введение Заратустры. Но как бы то ни было, легенда эта очень красива и поэтична. Вот ее суть.
Чинват выстроен не из камня или дерева, а из лучей света. Одним концом своим он упирается на высочайшую вершину Хара Березайти.
Неосязаемый, духовный, этот мистический мост, тем не менее, может быть очень крепким и прочным, но порой бывает и, наоборот, совсем ненадежным. Дело все в том, что согласно древним иранским мифам мост Чинват — это своего рода сложный механизм. Он подобен многогранному лучу; одни грани у него широкие — в девять копий их ширина, а другие узкие и острые, как лезвие отточенного кинжала. Когда души праведников и грешников приходят к Чинвату, он поворачивается к праведникам широкой гранью, а к грешникам — узкой.
Чем больше человек совершил в земной жизни грехов, тем уже Чинват становится под его ногами.
Помимо этого непростого приспособления мост охраняется еще и двумя собаками. Эти животные в зороастризме считаются священными: ведь они стерегут от чужого посягательства дом и скот — основу основ благополучия оседлых арийцев.
Умышленно убить пса — непростительный грех, за это злодеяние душа после смерти как раз и сорвется с Чинвата и провалится в темную бездну, в преисподнюю — Дужахву.
Оставить собаку голодной — также тяжкий грех: ее надо покормить, прежде чем самим приступать к трапезе, и выделить при этом животному лучшие, желательно, самые жирные куски. Этот обычай, как и подкладывание сухих дров в священный огонь, тоже является своего рода жертвоприношением: считается, что пища, съеденная собакой, достается фравашам — душам предков.
Итак, как уже было сказано, два пса оберегают Чинват. Быть может, это связано со странным погребальным обычаем ариев, в котором собаки, белые, желтоухие, четырехглазые (с двумя пятнышками на лбу), непременно принимали участие. Пятнышки на лбу считались своего рода глазами, которые помогали псам видеть смерть, а их пробег по тропе, где пронесли мертвое тело, способствовал очищению пространства от дэва тления и разложения, который мог перекинуться на всех, кто находится поблизости. Можно предположить, что древние арийцы знали о стерилизующих качествах собачьей слюны: они вообще были весьма сведущи в медицине и целительстве.
На мосту же Чинват псы-стражи не лают, не рычат на покойного грешника, а, напротив, встречают его... молчанием. А праведника, наоборот. Поддерживают своим визгом и воем, видимо, для того, чтобы он почувствовал себя в безопасности, надежно охраняемым, как дома.
Такова суть этой прекрасной легенды. Итак, десять лет, уйдя из отцовского дома, бродил возмужавший Заратустра по родным просторам Арьяна Вэджи. Большинство ученых считает, что он не покидал в эти годы родину и странствовал по территории Ирана.
Заратустра не мнил себя ни мудрецом, ни пророком, несмотря на то, что давно имел жреческий сан и пользовался всеобщим уважением. Наоборот, он продолжал учиться и познавать. Пытливый странник не стеснялся подходить к старикам, жрецам и просто знающим людям и не считал для себя зазорным расспрашивать о том, что они считают добром, а что злом, во что верят, каким божествам и высшим силам возносят молитвы и совершают жертвоприношения. А языческие верования были весьма разнообразны.
Во многих арийских поселениях главой божественного пантеона был в то время солнечноликий Митра, хозяин широких пастбищ.
Наряду с Митрой древние арийцы почитали Вертрагну (созвучно с русским «ветер») — бога войны и победы, переменчивый вихрь, который бывает как добрым, тихим и теплым, так и разрушительным, сметающим все на своем пути.
Широко распространен и культ светлой, юной и непорочной Ардвисуры Анахиты, покровительницы вод и плодородия.
Путешествующий Заратустра становился свидетелем обожествления и других стихий, например, матери-земли — Зам, в паре с отцом-небом — Асманом.
И конечно же, древние арии повсеместно почитали огонь — но (до откровений Заратустры) не как творение Ахура Мазды, а как самостоятельное божество. Его нельзя было осквернить, «обидеть»: погасить или, к примеру, сжечь в нем мусор.
Индоарии использовали огонь для сожжения тел умерших, понимая это как очищение. У соплеменников же Заратустры подобное называлось «труповарением» и считалось высшей степенью кощунства, страшным преступлением. Огонь нельзя было загрязнить даже дыханием. Жрецы, стоявшие возле алтарей, для защиты пламени от скверны надевали специальные головные уборы, закрывавшие нос и рот. Надо заметить, что культ огня существовал и в русских землях.
Итак, Заратустра исходил вдоль и поперек всю Арьяна Вэджу, наблюдая, принимая к сведению, впитывая, все что видел вокруг себя. С чем-то он соглашался, что-то отвергал — ведь темные культы тоже существовали в то время.
Часто задавал он один и тот же вопрос:
— Что благоприятнее всего для души?
Иногда ему отвечали так:
— Заботиться о бедняках, давать корм скоту, выжимать хаому и почитать дэвов священными словами и пением гимнов.
И тогда Заратустра заботился о бедных, давал корм скоту, приносил дрова для огня и выжимал хаому с водой, — но никогда не почитал дэвов.
Заратустра
И покинул пророк отчий дом...
Когда Заратустре исполнилось двадцать лет, он ушел из отчего дома странствовать по окрестным поселениям. Он был привлекателен, молод и жаждал обрести лучшую Истину. Видимо, те знания, которые он получил за время учебы и собственных первых опытов в качестве заотара, показались ему недостаточными, неполными, а может быть, и искаженными. Хотя среди окружающих он еще в юности прослыл мудрецом.
Например, однажды молодой Заратустра помог людям преодолеть неглубокую и не очень широкую, но бурную реку с такими губительными водоворотами и мощным течением, что никто не в состоянии был пересечь ее ни вплавь, ни вброд. Семь человек, а были это слабые женщины и немощные старики,
© EDGARCAYSI.NAROD.RU